Беляцкий: «Когда освобождают заложников, вы ведете переговоры с пиратами, бандитами и теми, кто удерживает людей в плену»

— Господин Беляцкий, как вы себя чувствуете сегодня? Уже приходит осознание того, что вы действительно на свободе?

— Я провел в заключении четыре с половиной года и нахожусь на свободе всего два дня, поэтому, конечно, этот процесс — адаптации и психологического осмысления происходящего — все еще продолжается.

Все было довольно тяжело, и я понимаю, что это не первый раз, когда меня лишали свободы. Я понимаю, что существуют определенные этапы, которые нужно пройти. Но думаю, что справлюсь с этим.

— Видели ли вы в тюрьмах или сталкивались ли сами с моментами, когда человек начинает сомневаться, имела ли его борьба смысл?

— Я никогда не сталкивался с такой ситуацией. Почти все люди, лишенные свободы по политическим причинам — несколько десятков человек в разных местах заключения, с которыми я общался или которых видел, — все придерживаются своей позиции.

Должен сказать, что по своей природе беларусы не являются вспыльчивыми. Они во многом похожи на литовцев — такие же сдержанные и довольно молчаливые. А когда человек занимает определенную позицию или оказывается в сложной ситуации, он, как правило, принимает удар и просто держится. Вот и все. Однако беларуские власти показывали по телевидению нескольких людей, которых сломали, которых смогли подвергнуть шантажу, которых заставили изменить свою позицию.

Они использовали это в политических целях, стремясь показать: «Смотрите, мы можем изменить этих людей, поэтому они переходят на нашу сторону». И все. Мы всегда смотрели на это с сожалением, потому что было очевидно: люди изменили свою позицию не потому, что изменили свои убеждения, а потому что их к этому просто принудили.

Что касается самой колонии в городе Горки на востоке Беларуси, в нескольких десятках километров от России, — там по-прежнему остается около двадцати политических заключенных.

Ни один из них не изменил своей позиции, хотя, разумеется, в колонии нам запрещалось высказывать свое мнение, комментировать или каким-либо образом реагировать на ситуацию в Беларуси или за ее пределами.

Там нужно было молчать, и все. Но, общаясь с этими людьми, я видел, что все они придерживались тех взглядов, которые имели еще до заключения.

— Всегда ли переговоры с беларуским режимом или с любым другим режимом об освобождении политических заключенных являются компромиссом с моральными ценностями, или иногда это единственная возможность спасти человеческие жизни?

— Ну, разговаривать приходится и с бандитами. Когда освобождают заложников, вы ведете переговоры с пиратами, бандитами и теми, кто удерживает людей в плену. Нужно понимать, что с такими людьми следует использовать соответствующие инструменты и говорить на понятном им языке, потому что, на мой взгляд, нынешняя власть в Беларуси не понимает никакого нормального человеческого языка, не понимает нормальных человеческих отношений.

Они делают все, чтобы удержаться у власти. И политические заключенные для них — это условие сохранения этой власти.

Таким образом они нейтрализуют своих противников. Они хватают людей с иным мнением. Они расширяют репрессии против представителей беларуской культуры и тех, кто говорит по-беларуски. Идет война против всего беларуского, против самой Беларуси. По сути, это антибеларуский режим, действующий против собственного народа лишь для того, чтобы сохранить свою власть.

Нужно понимать, что их невозможно изменить красивыми словами или благими намерениями. Они не изменили свою позицию. А нынешний процесс обмена политических заключенных на самом деле является вынужденным.

Беларуские власти в первую очередь заинтересованы в снятии экономических санкций. Но они не заинтересованы в том, чтобы менять ситуацию к лучшему, давать людям возможность жить свободно, свободно выражать свое мнение

Свободы прессы нет, невозможно появиться на телевидении, в Беларуси не существует независимых газет. Ситуация абсолютно антидемократическая, ее можно сравнить разве что с советскими временами.

Не с последним десятилетием, а с гораздо более ранним периодом, когда любая альтернативная информация и любые альтернативные мнения людей подавлялись. Именно такая ситуация сегодня сложилась в Беларуси.

Поэтому, добиваясь освобождения политических заключенных, нужно очень хорошо понимать, с кем вы имеете дело.

— Вы призываете Европейский союз вести переговоры с Минском об освобождении большего числа политических заключенных. Есть ли у вас рекомендация, где проходит граница или «красные линии», которые Европа в таких переговорах не должна переходить?

— Что происходит сейчас? Сейчас беларуские власти освободили более ста политических заключенных. Это произошло два дня назад, и я был среди них. При этом так и не было понятно, по каким критериям отбирали людей.

Но сегодня в Беларуси по-прежнему находится более тысячи политических заключенных. И, разумеется, мы заинтересованы в том, чтобы процесс их освобождения продолжался.

Но давайте будем честны: освобождая одних, они продолжают арестовывать других. Аресты продолжаются, репрессии, которые велись ранее, никуда не исчезли. Фактически одной рукой власти выпускают политических заключенных, а другой — набирают новых, чтобы затем эффективно «торговать» этими людьми. Такова реальность. И это ненормально.

Нам необходимо, чтобы в Беларуси были прекращены репрессии, чтобы не осталось политических заключенных, чтобы власти пошли на серьезные структурные изменения. Иначе такие обмены политических заключенных не имеют никакого смысла.

Я, конечно, очень рад, что некоторых моих коллег освободили, но другие друзья и соратники по-прежнему находятся в тюрьме. И неизвестно, когда это закончится.

Машина террора продолжает работать, беларуские власти и дальше поддерживают атмосферу страха. Необходимо добиваться перемен, коренных перемен в Беларуси. Иначе это будет продолжаться бесконечно.

— Что бы вы сказали сейчас человеку, который живет в Беларуси — в тишине и страхе — и думает, что от него на самом деле ничего не зависит?

— Я видел другую беларускую общественность. Мы все видели, что произошло в Беларуси в 2020 году, когда сотни тысяч беларуских граждан вышли на улицы с мирными требованиями демократических перемен и честных выборов. Тогда мы также очень ясно увидели огромную солидарность литовского общества. Оно выразило поддержку беларускому демократическому обществу и тем изменениям, к которым стремились сотни тысяч, миллионы беларусов.

В настоящее время Беларусь фактически находится в руках нелегитимного режима. И, разумеется, мы обязаны и дальше поддерживать стремления беларуского народа к свободе, справедливости, нормальной, мирной жизни. Беларусь — часть Европы, так же как и Литва. Литва за тридцать лет, за годы независимости, сумела пройти тот путь, который, как вы видите, был очень долгим.

К сожалению, сейчас мы по-прежнему находимся в постсоветской ситуации. Она все больше напоминает сталинские времена, когда осуществлялись масштабные репрессии. Мы все вместе пережили те страшные годы. А теперь продолжаем жить в этой гнетущей атмосфере, словно в Советском Союзе. Я убежден, что рано или поздно ситуация изменится к лучшему.

И те беларусы, которые сейчас молчат, которые, возможно, боятся сказать то, что думают, потому что существует реальная угроза образу жизни, свободе, мирной, нормальной работе, — это реальная опасность.

Но трудно заставить человека мыслить иначе. Сейчас я убежден, что беларуское общество готово к переменам, однако необходимо поддерживать тех людей, которые стремятся к этим изменениям.

И мы, разумеется, очень благодарны и литовскому обществу, и правительству Литвы, гражданским организациям и политикам, которые все эти годы твердо поддерживали беларуских демократических активистов. Они сейчас находятся в крайне сложном положении, постоянно сталкиваются с репрессиями.

Мы надеемся, что рано или поздно добьемся того, чего хотим: Беларусь станет свободной, демократической страной в Европейском союзе.

— Очень коротко, последний вопрос. Вы упоминали, что продолжите свою деятельность в эмиграции. Это будет в Литве?

— Я, разумеется, продолжу свою деятельность, потому что до тех пор, пока наша ситуация не улучшится, у меня просто нет иного выбора, кроме как делать то, что я делал последние тридцать лет. А где именно я буду это делать, станет ясно в ближайшее время.

Я нахожусь в таком положении, когда мне нужно получить больше информации, поскольку в колонии она была крайне ограниченной. У нас было мало информации, мы могли смотреть только российское телевидение, которое сейчас сильно политизировано.

Оно дает мало достоверной информации, а нам нужно получать больше сведений и, конечно, делать все возможное, чтобы ситуация в Беларуси как минимум не ухудшалась, а улучшалась.

Знаете, сейчас есть много мест, где можно быть. И там, где я буду нужен, там я и буду.