Баунов: Путин теперь в гораздо более сильной позиции, чем Трамп

– Нынешние встречи в Пекине поучительно воспринимать на фоне нашумевшего когда-то саммита G20, который десять с лишним лет назад прошел в австралийском Брисбене, – пишет Александр Баунов. – Тогда, во время первой войны России против Украины, западным лидерам удалось распространить отторжение Путина на незападных участников встречи.

Хотя, ожидая холодного приема в Брисбене, Путин по дороге заехал в Китай на саммит АТЭС и демонстративно по-домашнему накинул шаль на плечи супруги Си Цзиньпина Пэн Лиюань (она ее вежливо сняла), на встрече G20 обстановка была совсем не семейной.

Путина обходили стороной не только западные лидеры, и сам Си предпочитал больше времени проводить не с Путиным, а с Обамой. Тогда российские СМИ тоже предъявляли совместные фотографии с теми, кого потом назовут лидерами глобального большинства, но Путин был окружен отчуждением.

На «семейном фото» стоял с самого края в первом ряду и, раздосадованный, уехал раньше времени, не дождавшись итоговых заявлений и документов.

Одной из причин той отчужденности была твердая линия президента Обамы, который не только сам держался от Путина в стороне, не устраивая кулуарных встреч, но и сумел удержать большинство участников от теплого неформального общения с российским лидером.

Большинство и само пребывало в ступоре: насильственного изменения границ и сбитых боевой ракетой гражданских самолетов давно не видели не только на Западе, но и на Глобальном Юге.

На этом брисбенском фоне сегодняшнее положение Путина, ведущего сейчас войну в той же Украине, но абсолютно открыто и несравнимо более жестоко, выглядело полным дипломатическим триумфом.

Вместо сокращенного пребывания — беспрецедентные четыре дня визита. Фотографии с лидерами «глобального большинства» не были дежурными, а контакты осторожными. Это был в некотором роде реванш за Брисбен.

На этот раз причиной успешного реванша тоже стали действия нынешнего президента США.

Независимо от собственных намерений, встреча на Аляске дала Путину то, в чем Обама отказал ему после начала первой войны: полную легитимность международных контактов. После ковровой дорожки и демонстрации американского гостеприимства в Анкоридже лидерам Глобального Юга оставалось только соревноваться с Трампом в сердечности.

Зияющее отсутствие президента США на юбилейном параде победы союзников в Азии, где США считали себя главными победителями и с этим мало кто спорил, добавило наглядности кремлевскому тезису: это не мы, это Запад изолирован, в то время как центр мира сместился на Юг и Восток вместе с ростом мировой экономики и глобальным большинством.

Ситуацию дополнительно усугубили болезненные и как всегда пристрастные комментарии Трампа. В самых обиженных тонах он не столько поздравлял Китай с юбилеем окончания Второй мировой войны, сколько напоминал о том, что его страна имеет к этому окончанию прямое отношение, принесла жертвы и не даст украсть у нее победу.

Финал реплики Трампа, где он просит передать привет сговаривающимся против него в Пекине Путину и Киму, и вовсе выглядит фразой обиженного подростка, не приглашенного на день рождения признанного заводилы или главной красавицы класса.

Этот комментарий только подчеркнул неясность положения Трампа, который то ли сам отказался приехать в процессе согласования формата торжества, то ли попросту не был приглашен.

Проедание запаса

До самого недавнего времени обе интонации — «не дадим неблагодарному миру преуменьшить наши заслуги» и «вы еще пожалеете, что нас не взяли» — были характерны именно для Путина и его подчиненных. Теперь же фотосессии из Тяньцзиня и Пекина стали естественным продолжением фотографий Путина с Аляски, повернув аляскинские фотографии не в пользу Трампа.

Сегодня еще более очевидно, что это было не проявлением доброй воли Вашингтона, а скорее следствием того, что без российского лидера ничего не решить, а вот Путин и друзья прекрасно обходятся без Трампа.

В том числе на празднике, который имеет прямое отношение к Америке. Для Трампа с его классическим восприятием национальной истории через войны, лидеров и победы это должно быть чувствительно.

Личная встреча — один из важных ресурсов, которым обладают американские президенты. И теперь все более очевидно, что этот ресурс на Аляске был растрачен впустую, а то и вовсе выплеснут с отрицательным результатом.

Не первый раз в истории США придерживаются более мягкой политики в отношении диктаторов, чем европейцы. Вашингтон долгое время нес несоизмеримо больше практической ответственности за мировую безопасность и этим оправдывал свою меньшую принципиальность.

За 40 лет пребывания Франсиско Франко у власти в Испании с ним не встречался ни один европейский демократический лидер, зато к нему дважды приезжали президенты США — Эйзенхауэр и Никсон.

Однако результатом их визитов была не только легитимация диктатора, но и выполнение им определенных требований. Военное соглашение Эйзенхауэра с Франко не просто включило Испанию в западную систему безопасности, но и заставило режим принять новые экономические правила, приблизившие в итоге конец диктатуры.

Визит Никсона к дряхлому Франко и его молодому преемнику укрепил позиции последнего и помог успешному демонтажу режима.

Ничего подобного мы не наблюдаем в случае встречи на Аляске. Трамп истратил свой дипломатический актив без какого-либо видимого результата. Он никак не повлиял на Путина. Наоборот, Трамп вошел в помещение как минимум с одним принципиальным расхождением с Москвой по поводу прекращения войны, а вышел без этого расхождения, с позицией, близкой Кремлю.

До встречи в Анкоридже для Трампа было принципиально прекращение огня, а после встречи оно же перестало иметь значение.

Теперь в Кремле и Белом доме делают вид, что идут прямиком к всеобъемлющему мирному соглашению, но с российской стороны к нему идут — как и хотели — параллельно с боевыми действиями. А само соглашение должно включать не только российско-украинскую, но и общеевропейскую, и чуть ли не глобальную тематику, согласование которой при желании дает российскому режиму попросту неограниченное время для ведения войны в Украине.

Уклончивое согласие на скорую прямую встречу с Зеленским ради завершения войны, которое Трамп пытался представить как успех, очень скоро было опровергнуто Лавровым, а потом и самим Путиным в форме «я не против, но, во-первых, пока не время, а во-вторых, пусть сперва разберется с собственной легитимностью».

Как раз после счастливых фото из Пекина и на фоне парадных интерьеров в стиле китайской старины Путин выступил с пространным псевдолегистским рассуждением на тему того, что вопрос легитимности Зеленского находится в конституционном тупике, из которого нет законного выхода.

Это внушение в общем-то унизительно для Трампа, который не ставил, в отличие от предшественников, под вопрос легитимность самого Путина — давным-давно просроченную по любым меркам, и не отказывался от встречи, ссылаясь на отсутствие должной подготовки, проработки и документов для подписания.

То есть Трамп пошел ради прорыва на неподготовленную встречу, а Путин отказывается делать то же самое. В довершение всего, российский лидер в качестве жеста признательности хозяину встречи не стал даже снижать интенсивность бомбардировок украинских городов — наоборот, они стали более частыми и жестокими.

Никсон наоборот

После мероприятий в Тяньцзине и Пекине стало ясно, что и главное оправдание сближения Трампа с Путиным — беспочвенно.

Трампу не удалось, подобно новому Никсону, разделить, отодвинуть друг от друга Россию и Китай.

Наоборот, все выглядит так, что перед лицом неделимой связки России и Китая уступка США одной России оказывается одновременно уступкой обоим. Обиженный тон Трампа свидетельствует, что он и сам это заметил.

В итоге американский президент не столько оттащил Россию от Китая, сколько в ряде вопросов приблизился к ним обоим — в частности, изменив свою позицию по прекращению огня в Украине и собственноручно отодвинув момент наказания несговорчивой России санкциями. При том что соответствующие угрозы вызывают все меньше доверия и в любом случае уже переварены и учтены рынком.

Парадоксальным образом одновременно с этим сближением Трамп отодвинулся от них обоих. Отсюда практическая невозможность появиться на юбилее победы в Пекине. Хотя, казалось бы, если ты успешно начал взаимодействовать с Путиным и отдалять его от Пекина, нужно появиться там, где притяжение сильнее всего, продолжить работу и закрепить успех.

Но отсутствие успеха слишком очевидно: закреплять попросту нечего. Зато связка Путин — Си выглядит настолько сильнее связки Путин — Трамп, что потенциальная поездка Трампа в Китай, где по случаю юбилея ШОС уже находился Путин, выглядела бы буквально как выезд на встречу к их тандему.

Перемена мест

Президент Трамп не только подарил свой дипломатический актив Путину. В процессе дарения он потерял важное достижение американской дипломатии последних лет — американо-индийское сближение.

Согласие между важнейшей и крупнейшей демократиями мира казалось абсолютно естественным, но очень долгое время не соответствовало реальному распределению стран по лагерям.

Демократическая Индия была ближе к Москве, чем к Вашингтону, который в противовес поддерживал Пакистан, то и дело скатывавшийся в диктатуры.

Всерьез ситуация начала меняться в начале нынешнего века, отношения двух демократий переросли в партнерские, а Индия — на фоне крепнущего альянса Пекина и Москвы — воспринималась как относительно слабое звено в новых незападных и антизападных международных конструкциях.

Трамп поначалу успешно подхватил традицию. Моди одним из первых иностранных лидеров приехал в Вашингтон. Это произошло 13 февраля — на следующий день после сенсационного первого звонка Трампа Путину. Для американского президента это могло выглядеть как быстрый ввод в действие стратегического антикитайского плана.

Однако полгода спустя первая встреча с Моди, как и первый звонок Путину, не привела к запланированному результату. Еще на саммите БРИКС летом 2024 года Путин позировал в качестве модератора между Моди и Си, которых удалось одновременно зазвать в Казань.

А сейчас Моди вообще приехал в Китай после семилетнего перерыва и сразу после того, как вступил в силу трамповский указ о 50-процентных пошлинах против Индии — из них 25% за торговый дисбаланс и дополнительные 25% за покупку российской нефти.

Пошлины вступили в силу 27 августа, вызвали резкий словесный отпор индийского руководства, а уже 31 августа Моди тепло общался с Си на его — прежде считавшейся вражеской — территории под улыбчивыми взглядами Путина, Си и Кима.

Это не значит, что Индия вдруг порвет с США и присоединится к условному полюсу автократов. Дели скорее устроит нынешнее положение, где можно одновременно и использовать свои лучшие в БРИКС отношения с США, и отстаивать собственную выгоду, прислоняясь к более или менее антизападным форматам и организациям «глобального большинства».

То есть Индии удобнее в роли, в которой теоретически могла бы оказаться Россия, не начни она «СВО». В любом случае на большом прекрасном союзе против Китая можно ставить крест.

Скорректировать впечатляющую образность путинской поездки в Китай не смог даже европейский саммит союзников Украины с участием Зеленского в Париже 4 сентября. Например, на торжествах в Китае были условные перебежчики из западного лагеря — Орбан и Фицо, в то время как на европейских встречах в поддержку Украины сейчас невозможно представить себе представителей Глобального Юга даже из числа миноритариев.

Зачем им, если от поддержки дистанцируются сами США.

Кстати, Москва, которая вечно ищет нацистское прошлое у критически относящихся к ней европейских стран, не имеет никаких замечаний к присутствию на параде победы лидеров стран, буквально воевавших на стороне побежденных.

Можно ссылаться на то, что и реальная эффективность ШОС, и практические итоги торжественных мероприятий невелики. Однако многосторонние торжества и дипломатические рауты проходят не только ради конкретных договоренностей, но и ради того, чтобы произвести на наблюдающий мир заданное впечатление.

Возможность уравновесить нынешнее впечатление появится только на саммите G20 в ноябре в Йоханнесбурге. Туда Путин может не поехать по совокупности правовых причин (гаагский ордер и правосудие английского типа в Южной Африке) и соображений безопасности: после полномасштабного вторжения он избегает летать над большими участками международных вод и не союзных стран.

Но даже если его там не будет, и тем более если он все-таки туда доберется, после китайских торжеств именно Трампу, а не Путину придется преодолевать холодный прием и доказывать, что не он нынче изолирован и что у него все в порядке с международными отношениями, — в том числе обращаясь для этого за фото- и словесной поддержкой к тем же Путину, Моди и Си.